Главная | Мои тюремные истории | Регистрация | Вход
Меню сайта
ENG
Поиск
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Error

Мои тюремные истории (PDF)

    В своём повествовании «Уроки Солженицына»  я лишь бегло коснулся моей повседневной тюремной жизни. Между тем, этот ни с чем не сравнимый опыт столь уникален и поучителен, что было бы недальновидно им не поделиться...
    Тюрьма накладывает свой неизгладимый отпечаток на всех людей, в ней пребывающих: заключённых, тюремное начальство, надзирателей, медицинских работников и т.д. Этот отпечаток связан прежде всего с тем, что переступая порог этого печального места, незаключённые коренным образом меняют своё отношение к живым существам, в прошлом именуемым свободными людьми, а заключённые, - в следствии последнего, - постепенно теряют чувство собственного достоинства, меняя отношение к самим себе.
    Справедливости ради следует сказать, что материальный уровень содержания осуждённых в Австралии достаточно высок и вряд ли сравним с соответствующим уровнем в развивающихся странах, либо бывшем СССР. Хотя, вполне невыгодно для себя, сравним с тюрьмами стран Западной Европы и, в частности, Скандинавии. Однако, в любом случае, речь идёт не о материальном уровне, но о человеческих качествах, как в лакмусовой бумаге, проявляющихся в условиях тюрьмы.

____________________________________________________

    Я познакомился с Сергеем вскоре  по прибытии в Лонг Бэй, одну из старейших Австралийских тюрем. Однажды, разговаривая с женой по телефону на русском, я поймал его взгляд и понял, что он понимает язык. Сергей оказался эмигрантом из одной из республик бывшего СССР. Мы общались около года. Читали и обсуждали одни и те же книги, присылаемые моей женой, стали, как мне казалось, довольно близкими друзьями. Пожалуй, впервые я понял, как важна языковая общность. Сергей стал для меня тем островом, где я мог «укрыться» от постоянного утомительного процесса – перевода с русского на английский и обратно, благодаря окружающей среде, происходящего в моей голове ежедневно и ежеминутно.
    В то утро, перед тем, как я был атакован молодым убийцем, отбывающим пожизненное заключение, Сергей находился в моей камере. В какой-то момент один из «братков», участвовавших в акции против меня, позвал его в другую камеру. Когда, очнувшись от потери сознания после страшного удара в висок, я бежал в направлении выхода с этажа, испытывая непреодолимо-панический страх, я увидел Сергея. Он шёл мне навстречу. Прошёл мимо, не сказав ни слова. Позже, вернувшись из госпиталя, я пытался с ним поговорить, но он отшатнулся от меня, как от прокажённого. По прошествии нескольких дней мне объяснили, что ему запретили со мной общаться, угрожая физическим воздействием: видимо кого-то очень раздражала русская речь, а также тревожила возможность свидетельских показаний Сергея в связи с покушением на мою жизнь. Так закончилась наша дружба. Наверное, позицию Сергея можно понять... Тем более, что в связи с этой вспомнилась другая история, приключившаяся со мной много лет назад, в мою бытность преподавателем Харьковского института искусств...
    Саша Бевз – изумительный трубач. Редкого таланта музыкант. Мы дружили и человечески, и творчески. Готовили совместные концертные программы, с успехом выступали. Однажды, к нему пришла беда. Милиция г.Белгорода задержала его, торгующего на рынке какими-то «тряпками». Сашу обвинили в спекуляции. А у него была семья, маленький ребёнок и не ахти какая зарплата. Да и спекуляция вскоре стала государственной политикой на всём постсоветском пространстве. Но время было такое, что не отреагировать начальство ВУЗа не могло. Было собрание коллектива. Меня обязали выступить. Я, как мог, смягчил своё «осуждение», сказав, что Саша – замечательный музыкант, и что другие, может и не «спекулируют тряпками», но делают то же самое, используя своё служебное положение. Словом, мне до сих пор не стыдно за своё тогдашнее выступление. Стыдно мне за другое. Перед судом Саша попросил написать отзыв о нём. Для него это тогда было очень важно. Но я струсил и отзыва не написал, сказав Саше, что у меня семья, маленький ребёнок, и я не могу рисковать своей работой (а риск был абсолютно реальным!). После отбывания им тюремного срока, я встретил Сашу у входа в институт. Подошёл к нему, улыбаясь. На его лице не дрогнул ни единый мускул (в aвстралийских тюрьмах я видел много таких лиц!), оно было совершенно каменным. Меня для него не существовало. Я, с идиотской улыбкой, молча удалился. Было тошно, но всего тогда я, тем не менее, не понял. Постарался это забыть как кошмарный сон. После лонгбэевской истории с Сергеем и спонтанным желанием его осудить, совесть и подсознание вытащили на поверхность историю с Сашей Бевзом. Во истину: «Всё возвращается с лихвою»...

___________________________________________________

    Гордыня, как известно, среди людских грехов занимает первое место: видимо, Господа раздражает наше эго, выпячивание собственного «я». Однако, вся жизнь современного человека, как бы нарочно направлена на постоянное взращивание гордыни. Мы хотим «ухватить», либо добиться, как можно больше благ, удовлетворяя свои потребности; стремимся возвыситься над ближними, тем самым унижая их; пребываем в состоянии упоительной эйфории, добившись успеха. Избавиться от гордыни практически очень сложно, почти невозможно. Это доступно, пожалуй, только святым. Но «потеснить» (согласно определению А.И. Солженицына) этот грех можно, и тюрьма для этого – лучшее средство... Испытание, а точнее, подавление моего эго началось с первых минут заточения. Картина пересечения границы «воля-неволя» отчётливо отпечаталась в сознании, и не забудется до конца моих дней. В зале суда яблоку негде было упасть: столько людей пришли меня поддержать. Лидер жюри объявляет приговор: виновен. Судья отдаёт приказ взять меня под стражу. В гробовой тишине меня уводят. Я успеваю сказать жене ( почему-то по-английски?!): «Я тебя люблю» и исчезаю за дверью, ведущей в совершенно иной мир. Тут же, на лифте, мы с охранниками спускаемся на нескольо этажей под землю, в тюрьму горoдского суда. Надо отметить, что подземелье Сиднея буквально напичкано тюрьмами: полицейскими и судейными. За 200 с лишним лет их понастроили бесчисленное множество. Это – своеобразное чрево Сиднея. И, если хотите, невидимый, хорошо скрываемый символ этого города и всего Нового Южного Уэльса, учреждённый в своё время англичанами как первый колониальный штат-тюрьма. Меня передают двум другим охранникам, один из которых заполняет какие-то анкеты и забирает у меня часы, ремень и галстук, оставляя почему-то шнурки в туфлях (ремень, галстук и шнурки могут служить средством для суицида). Затем меня ведут в одну из камер, где охранники проводят унизительный стрип сёрч (обыск с полным обнажением). Один из них стоит за моей спиной, а второй, находясь передо мною, «страшным» голосом орёт, что именно я должен снимать и отдавать ему. Когда дело доходит до нижнего белья, я затравленно спрашиваю, зачем оно им . Охранник видит, что я напуган, и прибавляя «ужаса» своему голосу, посылает меня подальше. Наконец, я оказываюсь совершенно голый, и эти два мужика осматривают моё тело. До меня доходит, что они не собираются меня насиловать, а просто выполняют свою мерзкую работу, слегка надо мной издеваясь. По прошествии  нескольких минут, после того, как я оделся, охранник со «страшным» голосом через окно камеры «дружески» машет мне рукой и ...ехидно улыбается. Я понимаю, что он вволю повеселился над «свежим» уголовником-интеллигентом. В тот же день меня перевозят в другую подземную тюрьму (что в Сарри Хилл), где я провожу следующие трое суток... Именно из этого подземелья мне впервые дают позвонить жене. И я, на глазах у служащей тюрьмы, не могу сдержать слёз, понимая, что на долгие годы разлучён с любимой женщиной. Закончив разговор, и успокоившись, я спрашиваю у той же служащей, что есть суть тюремной жизни. Скука, отвечает она. В тюрьме – очень скучно. Только через некоторое время я осознал, как эта женщина была права. Вы день за днём, год за годом  попусту, бессмысленно и скучно растрачиваете свою жизнь. И это время фатально невозвратимо...

______________________________________________________


    Система исправительных центров Нового Южного Уэльса определила меня как одного из наиболее серьёзных (читай, опасных!) преступников штата. Мне была присвоена классификация А-2, в соответствии c которой я должен содержаться под охраной автоматчиков, находящихся на вышках, что по периметру расположены вокруг тюрьмы. В случае, если меня везут в общественный госпиталь в связи с моими болячками, - аритмия сердца, грыжа и др., - на меня, кроме наручников, надевают что-то типа ножных оков. Причём, по приезде в госпиталь, меня проводят во всём этом «маскараде», включая тёмно-зелёную тюремную униформу, через центральный вход, на глазах у сотен людей, а затем ведут в комнату ожидания, где десятки пациентов ждут своей очереди к врачу. Во время операции по поводу грыжи, с меня сняли наручники только на операционном столе, перед инъекцией анестезиолога. А через два дня после операции, закованного по рукам и ногам, отвезли обратно в тюрьму, и заставили, еле передвигающегося (грыжа была паховая), взбираться на второй этаж тюремного блока: у дежурного офицера, несмотря на рекомендацию врача, не нашлось времени поместить меня на первом этаже. Спасибо заключённому-новозеландцу, изумлённому жестокостью  австралийца и моим состоянием, который помог мне добраться до камеры...

_____________________________________________________

    Согласно закону, моя классификация, как отбывающего срок, должна была измениться с А-2 (2004 г.) сначала на В (2008 г.), а с 10.12.09 – на С. А надо отметить, чтос изменением классификации режим пребывания в тюрьме становится мягче: вы больше времени проводите вне камеры, при поездке в госпиталь на вас не надевают нижние оковы и т.д. Так вот, я до сих пор имею классификацию А-2, ту же самую, с которой начинал пять лет назад. Знаете почему? Не потому, что  я себя плохо вёл: у меня в файле нет ни одного замечания. А потому, что кому-то не хочется, чтобы я был вовремя (через 5 лет!) освобождён. Этот кто-то хочет держать меня в тюрьме полный срок. Тактика этой системы очень проста. Для условно-досрочного освобождения я должен пройти специальные психолого-реабилитационные курсы. Без них меня ни за что из тюрьмы не выпустят. Курсы эти связаны с моими обвинениями. Я выбрал лишь один из них, отказавшись от остальных: курс для категорически отрицающих свою вину. Но пройти его я смогу, лишь имея классификацию С. А мне не то, что С, и В не дают!

_________________________________________________

    Как я писал в «Уроках А.И.Солженицына», визиты для заключённых-что Божья бдагодать: их ждут, ими живут. Моя первая постоянная тюрьма, в Голберне, находилась на расстоянии двух часов езды от Сиднея. Жена с дочерью и друзья могли  меня навещать  практически каждую неделю. Но затем тюремному начальству почему-то пришла в голову идея изменить место моего постоянного пребывания, и я был помещён в тюрьму Веллингтона, что в 5 часах езды. Таким образом, визиты прекратились. И это при том, что тысячи заключённых содержатся в пределах Сиднея безо всяких проблем. Видимо, они значительно менeе опасны, чем я...
    В той же Веллингтонской тюрьме у меня конфисковали стихи Б.Пастернака и М.Цветаевой, а также Оксфордский словарь английского языка, которым я пользовался 5 лет ежедневно.  Мне кажется, что люди, всё это проделывающие, совершенно не знакомы с европейской историей, и в частности, с историей инквизиции и фашистской Германии. Ведь всё это, пусть в других формах, уже когда-то существовало и было осуждено человечеством. 

_________________________________________________

    После рождения внука Дмитрия, жена отослалa мне его фотографии. В это время я находился в тюрьме Сильвер-Уотер. Тюремщики все фото отослали обратно с припиской, что в связи со статьёй, по которой я ocужден, я не имею права их иметь.  Согласно этой логике, я не смогу общаться с Димушкой до его совершеннолетия (дожить бы!)... Лихо, не правда ли? А теперь скажите, до гордыни ли мне?..

Создать бесплатный сайт с uCozCopyright Виктор Макаров © 2024